Е.Е. Жеребцова

(ФИЛОСОФИЧНОСТЬ ЦИКЛА К.В. СКВОРЦОВА «БЕРЕГ МИЛЫЙ»)

В цикл «Берег милый» поэт включил стихотворения, написанные в 1997-2005 гг. Выбранное название вызывает ассоциации со знаменитым пушкинским образом и позволяет К.В. Скворцову, ориентируясь на классическую традицию, обозначить трепетное отношение к своей малой родине – Южному Уралу.

Его пространство представлено узнаваемо, любимыми для поэта «горными» и «речными» образами. Таганай, Откликной гребень, Иремель, Зюраткуль, Уреньга, Юрюзань, Ай становятся местом действия во многих стихотворениях, рождая особое, природное пространство. Оно наполняется яркими красками. Синий, зелёный, голубой помогают создать знакомый читателю ещё по лирике Л.К. Татьяничевой образ прекрасного края, где «реки сини, горы сини». Его гармонию К.В. Скворцов усиливает частым использованием эпитета «золотой»: «ручьи золотые», «корень золотой», «в своём убранстве золотом», «золотая вода Лемезы». Светоносный, солнечный цвет придаёт образу лучезарность и чистоту.

Святой для себя край поэт изображает грандиозным открытым пространством. Выстраивается горизонталь, расширяющая его: «всё отзывается окрест» («Тесьма»), «от пруда до сопок Уреньги» («Снегири»), «с левой стороны – Европа, / с правой – Азия видна!» («Там, на речке…»). Эта горизонталь подчёркивает не только величие образа Урала, но и духовную мощь лирического героя. Он, романтик и мечтатель, органично вписан в прекрасный мир природы. Более того, он наделён особым зрением, которое усиливается нахождением героя «наверху».  В стихотворении «Синь извечных небес…» появляется мотив преображения знакомого пространства: «…становится вдруг / Синим лес, красным – луг, / И река – золотою иглой». Герою-поэту доступно видеть «дальше» и «иначе», чем простому человеку. «Инаковость» связана с творческим началом, открывающим вечность. Поэтому лирический герой вписан и в пространственную вертикаль. Небо и земля, гора и река, «вверху» и «внизу» создают в стихах цикла единое пространство, с которым связано движение человека, его стремление к духовной высоте. Не случайны призывы поэта: «поднимись на Иремель», «на небо, брат!..», «чтоб все друзья добрались до вершины». Это «постиженье высоты» есть «преодоление себя».

Интересно, что соединение пространственной горизонтали и вертикали ассоциативно вызывает в сознании образ креста – судьбы лирического героя. Поэтому цикл интересен не только образом Урала. В нём – глубокие философские размышления о начале и конце, о жизни и смерти, о мгновении и вечности.

Открывается «Берег милый» известным стихотворением «Златоуст», в котором поэт творчески использует легенду о «крылатом коне». Первая строфа будто переносит читателя в далёкое мифологическое прошлое, описывая рождение города Златоуста – «долины детства» лирического героя. К.В. Скворцову важно подчеркнуть связь разных временных планов: легендарного и биографического. Причем последний представлен в нескольких гранях. Это время детства и зрелости лирического героя. Их сопряжение достигается с помощью повтора слова «помню», чередования глаголов настоящего и прошедшего времён («стукнул», «распалась», «выступили», «понял», «ждут», «вздыхает», «знаю»), кольцевой композиции. Значимыми становятся строки, в которых обозначается понимание лирическим героем истоков своей судьбы:

В твоих горах начало всех начал,

Там тяжело вздыхает по ночам

Крылатый конь на золотой соломе.

В этом плане образ крылатого коня приобретает дополнительный смысл: это не только источник жизни, но и источник вдохновения, жар-птица лирического героя, рванувшего «перо из сизого крыла». Это знак поэтической судьбы.

Вообще о судьбе немало лирических размышлений в «Береге милом». В одних стихотворениях К.В. Скворцов подчёркивает судьбоносную связь между поэтом и родным краем: «здесь колыбель моя и крест» («Тесьма»),  «дорогие места – Златоустье моё, Златоустье!..» («Златоустье»). В других осмысляет свою судьбу во времени. Не случайно сквозным образом цикла становится образ реки.

Это и конкретные реки, дающие лирическому герою энергию жизни и понимание её красоты: Юрюзань с Журавлиным плёсом, «древняя» Белая, веселый Ай, «милая» Балашиха, «бунтарка» Громотуха, «голубая» Лемеза. Наделяя каждую реку своим характером, любуясь ими, поэт в то же время осознаёт их животворящую силу. В «Балладе о Белой реке», в стихотворениях «Берег милый», «Лемеза» возникает мифологический образ живой воды, дарующей исцеление:

Мы вернёмся, и нас исцелит

Мягче шёлка и чище слезы

Золотая вода Лемезы.

Поэтому движение человека по реке связано с испытаниями судьбы и разрастается до жизненного пути.

В «Журавлином плёсе» рефреном повторяются строки: «По Юрюзани на плотах / Главное – отважиться». С одной стороны, речь идёт о любимой для героя ситуации сплава по горной реке, проверяющей человека на прочность. С другой стороны, это метафоричное движение по реке жизни. В этом движении есть «гордые скалы», «грозовые облака», «камни и кресты». Есть начало и конец. А между ними – духовный путь лирического героя, осознающего скоротечность жизни и необратимость времени. В «Балладе о Белой реке» по-человечески просто задаётся риторический вопрос:

Это как же понять, мужики,

Что по росчерку сильной руки

Юный хвощ и курумник седой

Вдруг исчезнут под чёрной водой?..

Понимая смертность всего живого на земле, лирический герой обострённо воспринимает красоту мира: «туман голубой», «ручьи золотые», «светлые звоны полей» — и хочет запечатлеть её в прекрасном мгновении. Тогда возможно преодолеть страх смерти, вдохнуть «древний настой» и «потрогать рукой» вечность.

Именно о вечном стихотворение «Седьмой». В нём автор мастерски переплетает конкретное и символическое. Названные по именам друзья лирического героя – олицетворение товарищества, братства – в финале превращаются в «шесть непутёвых, уже неземных мужиков». Узнаваемые детали родного пейзажа («ели седые», «сизый голавль», «цапли на елях», зверобой, «горячие стога») оборачиваются эдемом. Сплав по реке – движением к финалу жизни. Образ седьмого – «строгим» Богом, выводящим «мальчишек седых» на «спасительный путь».

Идея пути проходит через весь цикл «Берег милый». Сильна она и в стихотворениях с метафоричным образом реки. В «Черёмухе», где поэт размышляет о скоротечности времени, читаем: «Из прошлого столетия / Бежит моя река». Стихотворение «Голавль» заканчивается мудрыми словами: «Наша жизнь – та же быстрая речка, / Где за каждым порогом соблазн». В стихотворении «Река у дома. Река у сердца» идея жизненного пути человека приобретает новые смыслы во многом благодаря кольцевой композиции. Это не только судьба человека-реки от «истока» до «устья», но и связь прошлого и будущего: «Тропинка в завтра / И память детства». Это вечное движение жизни, осознание её текучести и цикличности: «Меня не станет / — ты будешь литься…».

Цикличность связывается поэтом с природным началом: на смену ноябрю приходит апрель («Вновь наступит ноябрь…»), угасает подснежник, но расцветает черёмуха («Ранние цветы»). Но особенно пронзительно звучат стихотворения, в которых идея круговорота жизни приобретает бытийное звучание, сопрягаясь с размышлениями о жизни и смерти.

Многие стихотворения цикла объединяются мотивом движения, дороги: «Я прошёл сто дорог, не жалея коня…»  «Я иду по земле, /Сам я стану землёю…», «И суждено бродить бездомно / По обездоленной стране…», «Но бес начнёт кружить меня в пути…». Можно увидеть разные аспекты духовного пути лирического героя. Он предстаёт то умудрённым жизненным опытом человеком, то сбившимся с пути странником. Но неизменным остаётся осознание необратимости времени и бренности человеческой жизни: «Не вернуть ничего», «И зная то, что жизнь не вечна…». Поэтому так часто в стихах возникает соотнесение разных временных планов. В стихотворении «Всё осталось на том берегу…» с прошлым ассоциируется юность, куда уже не ходят корабли.  С настоящим – напряжённая рефлексия героя, понимающего свою конечность. С будущим – тропа в вечность. Появляется даже особая категория – «иное время», «ещё не ведомое нам». Важно, что лирический герой без трагизма принимает это Время, метафорично восклицая:

Лети, душа моя, туда

На крыльях юрюзанских цапель.

Эту просветлённость можно объяснить нравственно-эстетической позицией поэта. Силы он черпает в любви к «берегу милому» — своей малой родине с «великою душой», в любви к России, которая, как мать, ждёт главных слов от «нерадивого» сына. Силы придаёт красота окружающего мира, скоротечная, но дарящая радость, подобно снегирям из одноимённого стихотворения.  Силы жить даёт осознание хрупкости всего живого, олицетворением которой становится раненый чибис. Для поэта важно остро чувствовать «пронзительную боль» мира, чтобы понимать свою сопричастность ему и обретать «краткий покой». Силы принять свою судьбу даёт понимание смысла жизни:

Над нами – Бог, пред нами – путь.

И посох мой – любовь и слово.

Именно творчество соединяет важные для поэта понятия в единую художественную систему.  Красота «берега милого» и душевная боль за неё, диалектика мгновения и вечности, жизни и смерти – всё это может быть воплощено в слове. В слове, осенённом любовью.