Кому — панель,

Кому — родимый брат,

Офонарело светится Арбат.

Хрипит поэт, что был, как дрозд, горласт:

— Подайте на бессмертье!..

— Бог подаст.

Но, может быть, какой-нибудь чудак

Ему, как орден, выделит пятак

И в сторону с презреньем отойдёт,

Довольный, как недавно весь народ.

Кто со щитом теперь, кто на щите.

Поэты умирают в нищете.

И лопнула отчаянья струна.

Спасибочки, любимая страна.

 

Но знаю я,

Что есть на свете Бог.

На Пушкинскую, где стоит Пророк!

Где в бронзе — духа русского полёт.

Он — гений. Он, конечно, всё поймёт.

Кладу цветы на мокрый постамент.

Поднял глаза… А Пушкина там нет!

А пьяный сторож сообщить мне рад:

— Поэт ушёл со шляпой на Арбат!..

 

Кто со щитом теперь, кто на щите.

Поэты умирают в нищете.

И лопнула отчаянья струна.

Спасибочки, любимая страна.

 

И слышу я, мне критик говорит:

— Опохмелись, когда душа горит.

И не мели в миру подобный вздор,

Что Пушкин бродит, словно Командор!

 

Для этого поэт был слишком горд,

Ты этим оскорбляешь свой народ,

Не шедший на поклоны за пятак!..

Согласен я… Но ведь случилось так:

 

Кто со щитом теперь, кто на щите.

Поэты умирают в нищете.

И лопнула отчаянья струна.

Спасибочки, любимая страна.